«Не верила придуркам из федерации, говорившим о закате Ягудина». Большое интервью Татьяны Тарасовой

13 февраля Татьяне Анатольевне Тарасовой исполнилось 74 года. К дню рождения великого тренера мы подготовили сюрприз для всех поклонников таланта Татьяны Анатольевны и ее многочисленных учеников. Тарасова стала героем нашего Youtube-шоу Nice Ice Baby. Очаровательная ведущая, в прошлом известная фигуристка Лина Федорова побывала дома у легенды и сделала с ней большое интервью.

Посмотреть его на видео можно здесь или на Youtube-канале Telesport:

Кстати, если вы не видели пилотный выпуск Nice Ice Baby, где герой — Алексей Ягудин, то вот он:

— Это действительно было чудно, так как всех детей обязательно кто-нибудь сопровождал на занятия. Мои же родители постоянно работали, поэтому у них такой возможности не было. Да я и не видела в этом какой-то проблемы: сама ходила на тренировки, сама шнуровалась, сама переодевалась, сама возвращалась домой. В конце концов, мы жили не так уж и далеко — на Соколе, так что приходилось ехать лишь на трамвае.

— Нет, об этом и речи быть не может. Меня отдали в секцию — я сама в нее ходила. Вот и все.

— Я это в то время не понимала, но понял отец. Была в тяжелом состоянии, металась, даже хотела броситься под трамвай или троллейбус. Боялась, что мама расстроится. Но папа сказал: «Собирайся, иди помогай работать коллегам, начни свою трудовую деятельность». И правда — специалистов тогда было немного. Мне было лишь 19 лет, но я очень благодарна отцу, что он направил меня в эту сферу, в которой я в итоге осталась на всю жизнь, не рыпалась больше никуда.

— В первую очередь, очень благодарна автору работы Георгию Франгуляну и Министерству обороны за эту возможность. Да и место знаковое для папы — по этой дорожке он каждый день ходил на работу. К примеру, именно тут он когда-то остановил молодого Третьяка и пригласил на тренировки, отметив, что из него вырастет хороший хоккеист. Очень довольна своим участием, ведь Франгулян лепил в том числе с меня. Правда, сейчас есть некоторые опасения, так как на территории комплекса затеяли серьезные работы, многое будут ломать. Боюсь представить, что памятник может кому-то не угодить.

— В целом могу про него спеть песню: «Каким ты был, таким и остался». Конечно, что-то в нем, безусловно, поменялось, но во многом он остался прежним. Я всегда его любила — и когда он пришел, и когда ушел. Он — хороший человек и очень надежный, хотя так может и не показаться. Люблю его увлеченность самыми разными вещами, как, например, толстенными американскими книгами о продажах. Зато когда он их изучит, я смогу купить с его помощью хорошую квартиру.

— Мне это до фени.

— Конечно, я была полностью на его стороне, а как иначе? Почему я должна была верить каким-то придуркам из федерации, которые говорили, что его закат близок? Все-таки я немного знаю свою профессию, понимаю, кого беру к себе и что могу с ним сделать. Остальное меня попросту не интересует — кто что про него говорил. Хотя нервов нам этим потрепали немало, так как российский судья никогда и близко не ставил его к Жене (Плющенко, — прим. редакции) — только вторым. Считаю, это подсудное дело, но пусть это останется на их совести. Все равно мы их победили, так что пусть умоются, чем попало.

— Не сказала бы так — я любила всех учеников. Наверное, выделила бы скорее дуэт Ирины Моисеевой и Андрея Миненкова, так как они у меня были первыми. Пожалуй, ни одна пара после этого не каталась так пронзительно и тонко, никто не мог передать так музыку, ни у кого не было таких рук и кистей, такого драматического таланта. Было настоящим чудом ходить каждый день на тренировки и работать с ними. Еще большее удовольствие приносило ощущение, что наш труд приносит плоды. И потом, когда все это переносилось на соревнования — сначала на локальные, затем на крупные. Как любит говорить Никита Михалков: «Получается!» Помню, когда вернулись с Олимпиады 1976 года в Инсбруке, была в невменяемом состоянии от счастья. Говорила папе: «Мы стали вторыми после Пахомовой и Горшкова, обошли всех — канадцев, американцев!», на что он мне ответил: «Дочка, у нас за вторые места увольняют». Мы приехали королями, а он тем самым спустил меня с небес на землю.

— Наверное, если бы такие были, сразу бы назвала, а поскольку приходится думать… Что-то получается, что-то — нет. Иногда прокат выходит замечательным, а вот итоговое место с ним не сочетается. Хорошие дуэты есть, но выдающихся пока не видно. Бывало, что захватывало дух от выступлений Пападакис и Сизерона, и то не на каждом прокате. Порой им удается попасть в свою волну — и это производит впечатление.

— Надо понимать, что они оба — уникальные спортсмены, и далеко не из каждого можно таких сделать.

— Ничего его не сбивало. Это его суть — он не может идти до конца, и не все люди в принципе на это способны. Он себя жалеет, знает, что надо что-то делать, но не знает, что именно. Характера нет, он как тряпка, плюс скандалит. Если слушаешь тренера — все получится, если нет — ничего не выйдет. Очень жалко его способности, но это лишь одно из обязательных качеств спортсмена.

— Мне с ним очень повезло. 33 года я была замужем за великим человеком, выдающимся музыкантом, редким умницей и талантливым педагогом. Мы ездили с ним по городам и весям, и его везде сопровождал ошеломляющий успех. В конце его произведений люди буквально ломали кресла, вскакивая со своих мест, и не только в России, но и за рубежом. Конечно, он мне очень много помогал с музыкой и зачастую не соглашался со мной.

— Совсем нет, почему должно быть иначе? Мы оба смотрим в одну сторону, любим друг друга и понимаем, зачем и как жить вместе. Как раз то, что мы люди искусства, скорее помогало нам, ведь в головах одни и те же помыслы. Мой дом в США был всегда наполнен учениками, и Вова был у них очень востребован, а я много общалась с его учениками у него дома в Ганновере. Я по сей день дружу с ними, они меня буквально обожают и помнят все, что я для них делала. В свое время, когда у меня были деньги, рассовывала их им по карманчикам. Милые, прекрасные дети, которые все впоследствии стали педагогами.

— Никаких проблем с этим не было. Сел на самолет — и прилетел. Конечно, возможность была не всегда, но после соревнований обычно пара дней свободных всегда выдавалась. Когда хочешь, никогда не сложно найти время.

— Конечно. Нельзя сказать, что это все забывается, такие вещи остаются с тобой навсегда. Поэтому вспоминать ничего не надо — ты с этим проснулся, с этим лег спать. И так со всеми — с мамой, папой, сестрой. Они всегда с тобой, ты их никуда не отпускаешь. Поэтому не могу и сказать, что условно через 10 лет потеря ощущается легче. Легче никогда не становится, но если ты с ними живешь, каждый день смотришь на их фотографии, это помогает.

— Да, я ее всегда уважала и обожала. Настоящая труженница, прошла всю войну, была талантливым нейрохирургом. А после рождения Вовы больше никогда не оперировала, переквалифицировалась в педиатра. Очень любила сына, гоняла всех его друзей и многому меня научила. Честная, прекрасная, правильная женщина. С ней даже 90-летней можно было посоветоваться по любому вопросу. Меня в ней восхищало буквально все.

— А вы разве так не считаете?

— Вот и мне нечего возразить.

— Пенсионеркой — точно нет.

— В первую очередь, тренером, так как это моя профессия. Ничто другое я не люблю так же сильно, как тренировать. Не жалуюсь, но так вышло, что я не получила школу, а так продолжала бы работать по любимой специальности и жила бы припеваючи. Что касается комментатора, то тут многое зависит не от меня, а я предпочитаю все-таки независимую деятельность. Работа в сборной? Безусловно, я слежу за происходящим, стараюсь давать советы каждому из нынешних юных дарований.

— Да нет уже смысла об этом говорить, мне это неинтересно. Хотя, конечно, не до такой степени, что я отказалась бы от предложения собрать свою бригаду. Думаю, тем самым не навредила бы фигурному катанию и стране. Скорее уж помогла бы молодым тренерам поскорее встать на ноги.

— Благодаря Ане Дмитриевой. Мы встретились в тот период, когда у меня совсем не было работы, я буквально слонялась без дела. Она сказала, что так не пойдет, и предложила начать комментировать вместе с Василием Соловьевым. Как раз в этот момент была такая возможность. На Олимпиаду в Сочи меня очень хотел привлечь «Первый канал», но я отказала Константину Эрнсту, так как не хотела бросать Аню. Тот очень удивился и даже спросил, не заболела ли я, но для меня это был принципиальный вопрос. Мы ведь с Аней даже жили вместе.

— Не то слово. Половина людей тогда плакали, остальные были счастливы. Это уже большая победа нашего вида спорта. Главное — медаль у нас.

— А также нагоняй.

— Да сама не понимаю. Это было неожиданно для всех. Но да — награду тоже получили.

— Осознание, что ты сделал все от тебя зависящее, и твой спортсмен точно так же выложился на сто процентов. И все — больше тебя эта история уже не волнует. Никто в невменяемое состояние не впадает. Ты изначально знал, что так оно и будет, вот оно случилось — браво! До свидания!