13 февраля Татьяне Анатольевне Тарасовой исполнилось 74 года. К дню рождения великого тренера мы подготовили сюрприз для всех поклонников таланта Татьяны Анатольевны и ее многочисленных учеников. Тарасова стала героем нашего Youtube-шоу Nice Ice Baby. Очаровательная ведущая, в прошлом известная фигуристка Лина Федорова побывала дома у легенды и сделала с ней большое интервью.
Посмотреть его на видео можно здесь или на Youtube-канале Telesport:
Кстати, если вы не видели пилотный выпуск Nice Ice Baby, где герой — Алексей Ягудин, то вот он:
Об отце и начале карьеры
— В вашей книге прочитала,
что уже с 6 лет вы были самостоятельным
ребенком, и родители даже не присутствовали
на ваших тренировках.
— Это действительно
было чудно, так как всех детей обязательно
кто-нибудь сопровождал на занятия. Мои
же родители постоянно работали, поэтому
у них такой возможности не было. Да я и не видела в этом какой-то проблемы: сама
ходила на тренировки, сама шнуровалась,
сама переодевалась, сама возвращалась
домой. В конце концов, мы жили не так уж и далеко — на Соколе, так что приходилось
ехать лишь на трамвае.
— Можно ли сказать, что
вам не хватало поддержки родителей в то время?
— Нет, об этом и речи
быть не может. Меня отдали в секцию — я сама в нее ходила. Вот и все.
— В какой момент вы поняли, что в статусе спортсменки дальше
на лед вы уже выйти не сможете? Как пришло
осознание, что надо делать что-то дальше?
— Я это в то время не понимала, но понял отец. Была в тяжелом
состоянии, металась, даже хотела броситься
под трамвай или троллейбус. Боялась,
что мама расстроится. Но папа сказал:
«Собирайся, иди помогай работать
коллегам, начни свою трудовую деятельность».
И правда — специалистов тогда было
немного. Мне было лишь 19 лет, но я очень
благодарна отцу, что он направил меня
в эту сферу, в которой я в итоге осталась
на всю жизнь, не рыпалась больше никуда.
— Расскажите об открытии
памятника Анатолию Тарасову перед
Ледовым спортивным комплексом ЦСКА в Москве.
— В первую очередь, очень
благодарна автору работы Георгию
Франгуляну и Министерству обороны за эту возможность. Да и место знаковое
для папы — по этой дорожке он каждый
день ходил на работу. К примеру, именно
тут он когда-то остановил молодого
Третьяка и пригласил на тренировки,
отметив, что из него вырастет хороший
хоккеист. Очень довольна своим участием,
ведь Франгулян лепил в том числе с меня.
Правда, сейчас есть некоторые опасения,
так как на территории комплекса затеяли
серьезные работы, многое будут ломать.
Боюсь представить, что памятник может
кому-то не угодить.
Фото из шоу Nice Ice Baby
Об учениках
— Сильно ли изменился
Алексей Ягудин за прошедшие годы?
— В целом могу про него
спеть песню: «Каким ты был, таким и остался». Конечно, что-то в нем, безусловно,
поменялось, но во многом он остался
прежним. Я всегда его любила — и когда
он пришел, и когда ушел. Он — хороший
человек и очень надежный, хотя так может
и не показаться. Люблю его увлеченность
самыми разными вещами, как, например,
толстенными американскими книгами о продажах. Зато когда он их изучит, я смогу купить с его помощью хорошую
квартиру.
— Даже когда Алексей
был действующим спортсменом, на него
часто оказывалось давление, в том числе
из федерации.
— Мне это до фени.
— А как вы его поддерживали?
— Конечно, я была полностью
на его стороне, а как иначе? Почему я должна была верить каким-то придуркам
из федерации, которые говорили, что его
закат близок? Все-таки я немного знаю
свою профессию, понимаю, кого беру к себе и что могу с ним сделать. Остальное
меня попросту не интересует — кто что
про него говорил. Хотя нервов нам этим
потрепали немало, так как российский
судья никогда и близко не ставил его к Жене (Плющенко, — прим. редакции) — только
вторым. Считаю, это подсудное дело, но пусть это останется на их совести. Все
равно мы их победили, так что пусть
умоются, чем попало.
— Не могу не спросить
вас о самобытной паре Натальи Бестемьяновой
и Андрея Букина. Не секрет, что у вас она
была самой любимой.
— Не сказала бы так — я любила всех учеников. Наверное, выделила
бы скорее дуэт Ирины Моисеевой и Андрея
Миненкова, так как они у меня были
первыми. Пожалуй, ни одна пара после
этого не каталась так пронзительно и тонко, никто не мог передать так музыку,
ни у кого не было таких рук и кистей,
такого драматического таланта. Было
настоящим чудом ходить каждый день на тренировки и работать с ними. Еще большее
удовольствие приносило ощущение, что
наш труд приносит плоды. И потом, когда
все это переносилось на соревнования — сначала на локальные, затем на крупные.
Как любит говорить Никита Михалков:
«Получается!» Помню, когда вернулись с Олимпиады 1976 года в Инсбруке, была в невменяемом состоянии от счастья.
Говорила папе: «Мы стали вторыми после
Пахомовой и Горшкова, обошли всех —
канадцев, американцев!», на что он мне
ответил: «Дочка, у нас за вторые места
увольняют». Мы приехали королями, а он тем самым спустил меня с небес на землю.
— Есть ли в современном
фигурном катании дуэты, про которые вы могли сказать то же самое?
— Наверное, если бы такие
были, сразу бы назвала, а поскольку
приходится думать… Что-то получается,
что-то — нет. Иногда прокат выходит
замечательным, а вот итоговое место с ним не сочетается. Хорошие дуэты есть,
но выдающихся пока не видно. Бывало, что
захватывало дух от выступлений Пападакис
и Сизерона, и то не на каждом прокате.
Порой им удается попасть в свою волну — и это производит впечатление.
— Почему после Плющенко
и Ягудина настоящих мировых звезд в мужском фигурном катании и не было?
— Надо понимать, что они
оба — уникальные спортсмены, и далеко
не из каждого можно таких сделать.
— Что сбило с пути Максима
Ковтуна, который подавал огромные
надежды?
— Ничего его не сбивало.
Это его суть — он не может идти до конца,
и не все люди в принципе на это способны.
Он себя жалеет, знает, что надо что-то
делать, но не знает, что именно. Характера
нет, он как тряпка, плюс скандалит. Если
слушаешь тренера — все получится, если
нет — ничего не выйдет. Очень жалко его
способности, но это лишь одно из обязательных качеств спортсмена.
Лина Федорова с цветами для Татьяны Тарасовой. Из шоу Nice Ice Baby
О семье
— Не могу не спросить о вашем муже (Владимир Крайнев, народный
артист СССР — прим. tele-sport.ru).
— Мне с ним очень повезло.
33 года я была замужем за великим человеком,
выдающимся музыкантом, редким умницей
и талантливым педагогом. Мы ездили с ним по городам и весям, и его везде
сопровождал ошеломляющий успех. В конце
его произведений люди буквально ломали
кресла, вскакивая со своих мест, и не только в России, но и за рубежом. Конечно,
он мне очень много помогал с музыкой и зачастую не соглашался со мной.
— Тяжело ли двум творческим
людям ужиться под одной крышей?
— Совсем нет, почему
должно быть иначе? Мы оба смотрим в одну
сторону, любим друг друга и понимаем,
зачем и как жить вместе. Как раз то, что
мы люди искусства, скорее помогало нам,
ведь в головах одни и те же помыслы. Мой
дом в США был всегда наполнен учениками,
и Вова был у них очень востребован, а я много общалась с его учениками у него
дома в Ганновере. Я по сей день дружу с ними, они меня буквально обожают и помнят
все, что я для них делала. В свое время,
когда у меня были деньги, рассовывала
их им по карманчикам. Милые, прекрасные
дети, которые все впоследствии стали
педагогами.
— Тяжело ли давались
расстояния между вами?
— Никаких проблем с этим
не было. Сел на самолет — и прилетел.
Конечно, возможность была не всегда, но после соревнований обычно пара дней
свободных всегда выдавалась. Когда
хочешь, никогда не сложно найти время.
— Часто вспоминаете?
— Конечно. Нельзя сказать,
что это все забывается, такие вещи
остаются с тобой навсегда. Поэтому
вспоминать ничего не надо — ты с этим
проснулся, с этим лег спать. И так со всеми — с мамой, папой, сестрой. Они
всегда с тобой, ты их никуда не отпускаешь.
Поэтому не могу и сказать, что условно
через 10 лет потеря ощущается легче.
Легче никогда не становится, но если ты с ними живешь, каждый день смотришь на их фотографии, это помогает.
— Вы очень тепло
отзываетесь о свекрови (Рахиль Моисеевна
Гершойг — прим. tele-sport.ru).
— Да, я ее всегда уважала
и обожала. Настоящая труженница, прошла
всю войну, была талантливым нейрохирургом.
А после рождения Вовы больше никогда
не оперировала, переквалифицировалась
в педиатра. Очень любила сына, гоняла
всех его друзей и многому меня научила.
Честная, прекрасная, правильная женщина.
С ней даже 90-летней можно было посоветоваться
по любому вопросу. Меня в ней восхищало
буквально все.
О профессиональной деятельности
— Максим Траньков
поставил вас на первое место в списке
самых влиятельных людей в фигурном
катании.
— А вы разве так не считаете?
— Я, конечно же, солидарна
с Траньковым.
— Вот и мне нечего
возразить.
— Кем вы себя больше
ощущаете сегодня?
— Пенсионеркой — точно
нет.
— А если выбирать из тренера, консультанта сборной,
комментатора?
— В первую очередь,
тренером, так как это моя профессия.
Ничто другое я не люблю так же сильно,
как тренировать. Не жалуюсь, но так
вышло, что я не получила школу, а так
продолжала бы работать по любимой
специальности и жила бы припеваючи. Что
касается комментатора, то тут многое
зависит не от меня, а я предпочитаю
все-таки независимую деятельность.
Работа в сборной? Безусловно, я слежу
за происходящим, стараюсь давать советы
каждому из нынешних юных дарований.
— Как же так вышло, что
у вас не появилось своей школы?
— Да нет уже смысла об этом говорить, мне это неинтересно.
Хотя, конечно, не до такой степени, что
я отказалась бы от предложения собрать
свою бригаду. Думаю, тем самым не навредила
бы фигурному катанию и стране. Скорее
уж помогла бы молодым тренерам поскорее
встать на ноги.
— Как начался ваш
комментаторский опыт?
— Благодаря Ане Дмитриевой.
Мы встретились в тот период, когда у меня совсем не было работы, я буквально
слонялась без дела. Она сказала, что так
не пойдет, и предложила начать
комментировать вместе с Василием
Соловьевым. Как раз в этот момент была
такая возможность. На Олимпиаду в Сочи
меня очень хотел привлечь «Первый
канал», но я отказала Константину Эрнсту,
так как не хотела бросать Аню. Тот очень
удивился и даже спросил, не заболела ли
я, но для меня это был принципиальный
вопрос. Мы ведь с Аней даже жили вместе.
— После выступления
Евгении Медведевой на Олимпийских играх
2018 года вы сказали, что хотите ее победы.
Расстроились итоговому результату?
— Не то слово. Половина
людей тогда плакали, остальные были
счастливы. Это уже большая победа нашего
вида спорта. Главное — медаль у нас.
— За тот эфир вы получили
«ТЭФИ»…
— А также нагоняй.
— За что, если не секрет?
— Да сама не понимаю.
Это было неожиданно для всех. Но да —
награду тоже получили.
— А какая самая большая
награда для тренера?
— Осознание, что ты сделал все от тебя зависящее, и твой
спортсмен точно так же выложился на сто
процентов. И все — больше тебя эта
история уже не волнует. Никто в невменяемое
состояние не впадает. Ты изначально
знал, что так оно и будет, вот оно случилось — браво! До свидания!